Глава 26 и другие mp3 песни этого артиста и похожие треки. ПОСЛЕДНЕЕ ПРОЧИТАННОЕ / Де Кастелл, Трейси Вульф, Ви Киланд. ЭТИ КНИГИ ПЕРЕВЕРНУТ ТВОЮ ЖИЗНЬ Подробнее. трейлеры и видео. Трейлер фильма "Смертельное оружие 4".
Книжный Писец: ТРЕЙСИ ВУЛЬФ - ЖАЖДА 🩸
Новеньких здесь не любят. Особенно агрессивно ведет себя Джексон Вега, глава загадочного Ордена и самый популярный парень школы. Но что-то тянет меня к нему, что-то необъяснимое.
Сразу скажу что отношений Грейс и Хадсона, а именно всяких поцелуев и обнимавшее здесь немного. Опора идет на сюжетВ целом книга меня очень порадовала. Грейс иногда тупила, но ей 18, что вы хотели от подростка? Я сама бы далеко от нее не ушлаХороший финал одной истории и заход на следующие 2 книги. Будем ждать эту прекрасную историю, которая попала мне в самое сердце! ValeriyaZlotnik Отзыв с LiveLib от 14 ноября 2022 г. Прочитав эту книгу сложно понять , что можно написать в следующих двух, так как закончилась весьма логично, но прошерстив интернет я знаю ответ на этот вопрос и буду ждать выхода книг Книга достаточно динамичная, я бы ничего не выкинула из нее.
Мне хватило обсалютно всего, и экшена и любви, и злости, и ссор. В некоторых местах даже прослезилась Иногда конечно не покидало ощущение какая Грейс все таки глупая. На мой взгляд, это была самая динамичная часть из всего цикла. Книга наполнена множеством испытаний, как душевных, так и физических. Появляются новые действующие лица, которые раскрываются в ходе чтения. Герои, к которым мы привыкли заметно взрослеют и многие открываются с новой стороны. Мне показалось, что в этой части гораздо больше описаний интерьера, природы, поэтому воображение не перестаёт рисовать картины происходящего. Наконец перестало попадаться пресловутое «узы сопряжения» на каждой странице, что не может не радовать; Здесь нас ждут потери, от которых слёзы наворачиваются на глаза, потому что в этой части смертей больше, чем во всех предыдущих вместе взятых.
Самая популярная вампирская сага последних лет. После поступления в элитную школу Кэтмир меня уже сложно чем-либо удивить. Даже существованием потустороннего Мира Теней. Но вот я здесь, застряла в каком-то странном, опасном месте с Хадсоном Вега, монстром, которого боятся другие монстры. Да, он старший брат Джексона и до безобразия хорош собой, но он — убийца, лжец, социопат и полный придурок.
Особенно агрессивно ведет себя Джексон Вега, глава загадочного Ордена и самый популярный парень школы. Но что-то тянет меня к нему, что-то необъяснимое. Может, он поможет мне понять, как жить дальше, или… погубит?
Что случилось с Трейси Вулф? Где она сегодня? Wiki
Искушение. Трейси Вульф. Сумеречная жажда. Like Book Эксмо. Вид 2. Трейси Вульф Жажда. 1. CRAVE Tracy Wolff Copyright © 2020 by Tracy Deebs. All rights reserved, including the right to repro. фото в молодости, как выглядит сейчас, фото со съемок, кадры из фильмов. В 2020 году студия Universal Pictures приобрела права на экранизацию романа Трейси Вульф «Жажда», первой части цикла об обычной девушке, влюбившейся в очаровательного вампира. Компания Universal приобрела права на экранизацию готовящегося к выходу романа Трейси Вулф "Жажда вампиров", автора бестселлера New York Times.
Книги в жанре «Фантастика» автора Трейси Вульф
Трейси Вульф Очень хочется главу про три месяца заточенные в. Читать онлайн «Жажда» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). Читайте также другие книги автора Трейси Вульф бесплатно у нас в библиотеке. Жажда. Трейси Вульф. Хотите узнать о книге больше? биография Трэйси Вулф. «Искушение» Трейси Вульф. Очень рада, что решила читать продолжение серии. Вторая книга цикла намного интереснее и захватывающее чем первая.
Трейси Вульф. Жажда — купить книгу в интернет-магазинах
фото в молодости, как выглядит сейчас, фото со съемок, кадры из фильмов. Готовится масштабная экранизация. Трейси Вульф удалось написать серию, которая придется по душе не только поклонникам классических вампирских саг, но и фанатам современных Young adult-проектов. Не пропустите, вампиры снова в тренде. Чтобы начать читать онлайн или скачать в формате fb2 выбранное произведение, автором которого является Трейси Вульф нажмите на название книги.
'Желание' Трейси Вульф Продолжение цикла Трейси Вульф я ждала | КнигоМания | Лучшие книги
Трейси Вульф, Испытание — заказать в Доставка книг во все страны Европы, Израиль, США. Сравнение цен на книгу «Трейси Вульф. Трейси Вульф Жажда. 1. CRAVE Tracy Wolff Copyright © 2020 by Tracy Deebs. All rights reserved, including the right to repro. Автор: Трейси Вульф. Visa MasterCard AmericanExpress Discover PayPal. 8 отзывов. — Ты встретил хотя бы одного человека, которого не убил? — Ну, тебя я пока не убил. — Не надо делать мне одолжений. (с).
Искушение. Трейси Вульф. Сумеречная жажда. Like Book
Загадочная школа Кэтмир на Аляске, кланы учеников, борющиеся за власть, и парень, скрывающий страшный секрет, — Грейс придется оставить свою старую жизнь, чтобы столкнуться с новой. Но что, если судьба не просто так привела ее в Кэтмир и она не простоя девочка с юга? Удивительный текст, одновременно поддерживающий вампирский канон и его нарушающий.
Только наличие армии может подарить хоть какую-то надежду на победу. Но прежде всего мне нужно разобраться со своим прошлым. Я должна найти ответы, которые помогут определить, кто из нас настоящий монстр. Найти истинное чудовище в мире, наполненном кровожадными вампирами, бессмертными горгульями и непрекращающейся враждой богов.
Сейчас идет война, а мы не готовы. Нам понадобится армия, чтобы иметь хоть какую-то надежду на победу. Но перед этим мне нужно найти ответы на неизвестные о моих предках. Ответы, которые могут показать, кто среди нас настоящий монстр... Нет никакой гарантии, что никто не останется стоять, когда уляжется пыль, но если мы хотим спасти этот мир, у меня нет выбора. Мне придется принять каждую часть себя… даже ту часть, которую я боюсь больше всего. Здесь все странно: школа, ученики, предметы; а я всего лишь простой смертный среди них, богов... Я до сих пор не знаю, к какой стороне я принадлежу, если таковая имеется, я только знаю, что то, что, кажется, объединяет их всех, это их ненависть ко мне. Но среди них есть Джексон Вега, вампир, который скрывает темные тайны и уже целый век ничего не чувствует. Что-то в нем привлекает меня, я едва знаю его, но я знаю, что в нем есть что-то сломанное, что каким-то образом совпадает с тем, что сломано во мне. Подойти к нему может означать конец света, но я начинаю подозревать, что кто-то привел меня сюда нарочно, и я должен выяснить, почему».
Новеньких здесь не любят. Ещё Мой мир изменился, когда я прибыла в элитную школу Кэтмир, скрытую ото всех среди снегов Аляски. Особенно агрессивно ведет себя Джексон Вега, глава загадочного Ордена и самый популярный парень школы.
Написать отзыв
- tanyadoronina2007
- Жажда трэйси вульф по порядку - фото сборник
- жажда, трейси вульф
- Трейси Вульф, «Жажда» – вышла в свет история о вампирах с феминистическим уклоном - АртМосковия
- Скачать книгу
Аудиокнига Испытание
Последняя битва не прошла бесследно ни для кого. Флинт зол на весь мир, Джексон превращается в нечто с трудом узнаваемое, а Хадсон воздвиг вокруг себя стены, которые я вряд ли смогу сломать. Грядет война, и мы к ней не готовы. Только наличие армии может подарить хоть какую-то надежду на победу.
Но у меня есть небольшое подозрение, что Грейс не такой человек, как она думает, и что это она заперла нас здесь. Теперь мы должны работать вместе не только для того, чтобы выжить, но и для того, чтобы спасти всех, кого мы называем семьей. Потому что есть что-то, что нас связывает, что-то сильнее страха... И гораздо опаснее. Флинт злится на весь мир, Джексон превращается во что-то, чего я не узнаю, а Хадсон воздвиг стену, которую я не уверен, что смогу пробить. Сейчас идет война, а мы не готовы. Нам понадобится армия, чтобы иметь хоть какую-то надежду на победу. Но перед этим мне нужно найти ответы на неизвестные о моих предках. Ответы, которые могут показать, кто среди нас настоящий монстр... Нет никакой гарантии, что никто не останется стоять, когда уляжется пыль, но если мы хотим спасти этот мир, у меня нет выбора.
Мне придется принять каждую часть себя… даже ту часть, которую я боюсь больше всего.
Ордер на арест за наши с Хадсоном предполагаемые преступления, вероятно, означает пожизненное тюремное заключение со смертельным нерушимым проклятием. Нужно принять слишком много непростых решений. И я боюсь, что выживут не все. В прошлом преподавала английский язык и литературу, сейчас полностью посвятила себя писательству.
Любит создавать загадочные и романтические истории с непростыми героями и крутыми героинями.
Сейчас мне надо беспокоиться о куда более важных вещах. Она открывает одну из дверных створок, и мы заходим внутрь. И вот так штука — я полагала, что этот замок с его стрельчатыми арками и затейливыми каменными украшениями здорово впечатляет, если смотреть на него снаружи, но теперь, когда я вижу его изнутри… Теперь, когда я вижу его изнутри, у меня возникает такое чувство, будто мне немедля следует сделать реверанс. Или хотя бы расшаркаться. Да, круто. Просто офигеть. Не знаю, на что мне смотреть в первую очередь — на высокий потолок с его изысканной люстрой из черного хрусталя или на огонь, ревущий в камине, который занимает немалую часть правой стены вестибюля.
Еще бы. Я все еще не в восторге от перспективы учебы в этой аляскинской школе-пансионе, но это вовсе не значит, что мне не хочется осмотреть замок. Потому что это самый настоящий замок, с каменными стенами и изысканными гобеленами, которыми я хочу полюбоваться, остановившись по дороге в следующее помещение, являющее собой нечто вроде зала отдыха для учеников. Единственная проблема заключается в том, что чем глубже мы заходим, тем больше учеников попадается на нашем пути. Одни из них стоят маленькими группами, разговаривая и смеясь, в то время как другие сидят за несколькими исцарапанными деревянными столами, склонясь над книгами, смартфонами или экранами ноутбуков. В дальнем углу на красно-золотых диванах, с виду антикварных, сидят шестеро парней, играющих в игровую приставку, соединенную с огромным телевизором, меж тем как еще несколько учеников стоят вокруг и смотрят. Только когда мы подходим ближе, до меня доходит, что они смотрят вовсе не на видеоигру. И не в свои книги.
И даже не на экраны смартфонов. Все они глядят на меня, пока Мэйси ведет меня по центру комнаты — и не просто ведет, а демонстрирует меня им. У меня сжимается сердце, я опускаю голову, чтобы скрыть смущение. Я понимаю, что все хотят рассмотреть новую ученицу, тем более что она приходится племянницей директору школы, но как бы хорошо я ни понимала их чувства, от этого мне отнюдь не легче переносить изучающие взгляды всех этих чужаков. Особенно если учесть, что мои волосы жутко примяты шлемом. Мне приходится прикладывать такие большие усилия, чтобы избегать зрительных контактов и продолжать кое-как дышать, что я не могу произнести ни слова, но, когда зал отдыха оказывается позади и мы выходим в длинный извилистый коридор, я наконец говорю Мэйси: — Поверить не могу, что ты в самом деле учишься здесь. Кстати, папа хочет, чтобы я предоставила тебе выбор относительно твоего размещения. Папа сказал мне, что мы могли бы кое-кого переселить, чтобы все-таки раздобыть для тебя такую комнату, но я очень надеялась, что вместо этого ты, быть может, предпочтешь поселиться вместе со мной.
Это достает меня, как доставало всякий раз прежде. Обычно я игнорирую такие вещи, но на сей раз я не могу удержаться от вопроса: — После чего? Хотя бы на сей раз мне хочется, чтобы эти слова произнес кто-то другой. Возможно, тогда это покажется мне более реальным и менее похожим на ночной кошмар. Вот только у Мэйси перехватывает дыхание, и она становится белой, как лежащий снаружи снег. Нет, это определенно будет не она. И с моей стороны нечестно ожидать, что это скажет именно моя кузина. Нет, туда мы с ней не пойдем.
Только не теперь, когда единственное, что не дает мне распасться на куски, — это мой горячий нрав и мое умение отделять важное от второстепенного. И я ни за что не откажусь ни от первого, ни от второго. Только не здесь, не перед моей кузиной и не в присутствии всех этих учеников. И не теперь, когда их взгляды говорят о том, что в здешнем зоопарке я для них самый новый и интересный зверь. А потому вместо того, чтобы упасть в объятия Мэйси, чего я отчаянно хочу, вместо того, чтобы позволять себе думать о том, как мне недостает моего дома, моих родителей и моей прежней жизни, я отстраняюсь и изображаю на лице самую лучезарную из моих улыбок. Тревога в ее глазах нисколько не убывает, но к ней определенно прибавляется радость. Мысленно я глубоко вздыхаю и говорю «прощай» моей мечте об уединении и покое. Это оказывается не так уж трудно, ведь за последний месяц я потеряла куда больше, чем такая штука, как личное пространство.
Жить в одной комнате с тобой — это просто супер. Один раз я уже расстроила ее, что отнюдь не в моем стиле. Как и изгнание кого-то из учеников из его или ее комнаты. Последнее не только было бы сущим хамством и отдавало бы семейственностью, но и настроило бы всех против меня, что определенно не входит в мои планы. Затем смотрит на свой смартфон и картинно закатывает глаза. Послушай, подожди тут, а я схожу за ним. Я знаю, что он хотел увидеть тебя сразу после нашего прибытия в школу. Отдохни минутку, пока я буду ходить за папой.
Поскольку она права — у меня болит голова и мне по-прежнему трудно дышать, — я просто молча киваю и плюхаюсь на ближайшее кресло. Я неимоверно устала, и мне хочется одного — откинуться на спинку и на минуту закрыть глаза. Но я боюсь, что если сделаю это, то засну. А я ни за что не стану так рисковать — мне совсем не улыбается стать девушкой, которая пустила на себя слюни, заснув в коридоре в свой самый первый день в школе… или в любой другой. Скорее не из настоящего любопытства, а для того, чтобы не дать себе задремать, я беру в руку одну из стоящих передо мной шахматных фигур. Она искусно вырезана из мрамора, и, когда до меня доходит, на что именно я смотрю, у меня округляются глаза. Фигура представляет собой великолепное изображение вампира, включающее в себя традиционный черный плащ, грозное лицо и оскаленные клыки. Это настолько хорошо сочетается с атмосферой замка в стиле готических романов, что не может не забавлять.
К тому же сделан вампир с необычайным искусством. Заинтригованная, я протягиваю руку и беру одну из фигур, стоящих на противоположной стороне доски. И едва не разражаюсь смехом, когда понимаю, что это дракон — свирепый, величественный, с огромными крыльями. И невероятно красивый. Как и весь этот комплект шахматных фигур. Я ставлю этого дракона обратно на столик и беру другого. Вид у него менее свирепый, но с этими своими полузакрытыми сонными глазами и сложенными крыльями он выглядит еще более изысканно. Я внимательно рассматриваю его, любуясь искусной проработкой всех деталей.
Все в нем, начиная с идеально выполненных кончиков крыльев и кончая аккуратно вырезанным изгибом каждого из когтей, свидетельствует о том, с каким тщанием работал тот, кто изготовил эту фигуру. Я никогда не увлекалась шахматами, но, возможно, такой их комплект изменит мое отношение к этой древней игре. Поставив на столик фигуру дракона, я опять протягиваю руку к другому краю доски и беру с нее королеву вампиров. Она прекрасна, у нее длинные струящиеся волосы и прихотливо украшенный плащ. Она умеет больно кусаться. Вскочив, я со стуком роняю шахматную фигуру, резко поворачиваюсь с неистово бьющимся сердцем — и оказываюсь лицом к лицу с самым потрясающим парнем, которого когда-либо видели мои глаза. И дело не только в том, что он привлекателен… хотя этого у него определенно не отнять. Однако в нем есть и нечто большее, нечто особенное, мощное, ошеломляющее, хотя я понятия не имею, что это может быть.
Ясное дело, это из-за его лица — такие лица любили воспевать поэты XIX века. Оно слишком пронзительно, чтобы его можно было назвать прекрасным, и в то же время так великолепно, что иначе его все-таки не назовешь. Высоченные скулы. Острый подбородок. Гладкая, алебастровая кожа. А глаза… они похожи на бездонный черный обсидиан и, кажется, могут видеть все, не показывая ничего. К тому же их обрамляют до неприличия длинные и густые ресницы. И, что еще хуже, взор этих всеведущих глаз сосредоточен сейчас на мне, и мне вдруг становится страшно — а вдруг этот парень может видеть все то, что я так упорно стараюсь скрыть?
Я хочу опустить голову, отвести глаза, но не могу, ибо нахожусь в плену его взгляда, зачарованная исходящим от него магнетизмом. Я с усилием сглатываю, чтобы восстановить дыхание. Но у меня ничего не выходит. Он приподнимает один уголок рта в кривой улыбке, которая отдается в каждой клеточке моего тела. Причем эта его самодовольная ухмылка ясно говорит о том, что он отлично понимает, какой эффект производит на меня. И, что еще хуже, наслаждается им. Меня охватывает раздражение и растапливает лед бесчувствия, который сковывал мое сердце с тех самых пор, как мои родители погибли. Я пробуждаюсь от оцепенения, которое одно только и не давало мне выть белугой весь день от несправедливости того, что произошло.
От боли, ужаса и беспомощности, которые целиком заполнили мою жизнь. Это неприятное чувство. И тот факт, что его пробудил во мне именно этот парень с его самодовольной ухмылкой и холодными глазами, которые упорно держат мои собственные глаза в плену и в то же время требуют, чтобы я не слишком приглядывалась, бесит меня еще больше. Именно гнев в конце концов дает мне силы оторвать взгляд от этих его глаз. После чего я начинаю лихорадочно искать, на чем бы сосредоточиться теперь. К сожалению, он стоит прямо передо мной, так близко, что загораживает от меня помещение. Делая все, чтобы не встречаться с ним глазами, я пытаюсь смотреть куда угодно, только не на его лицо. И вместо лица мой взгляд упирается в его длинное стройное тело.
О чем я тут же начинаю жалеть, поскольку черные джинсы и футболка только подчеркивают его плоский живот и твердые, рельефные бицепсы. Не говоря уже о широченных плечах, которые, собственно, и не дают мне видеть все остальное. А если добавить к этому еще и густые черные волосы, пожалуй, чуть длинноватые, так что они падают ему на лицо и ласкают его невероятно красивые скулы, становится ясно, что мне остается только одно — сдаться. И признать, что, несмотря на свою гадкую ухмылку, это парень до жути сексуален. А еще немного ядовит, на редкость необуздан и невероятно опасен. Когда все это наконец доходит до меня, из моих легких вылетает даже то небольшое количество кислорода, которое мне удалось закачать в них на этой высоте. Что злит меня еще больше. С каких это пор я превратилась в героиню любовного романа?
В новенькую, впавшую в экстаз при виде самого обольстительного и недосягаемого парня в школе? Ну, нет, обойдется. Твердо решив подавить всю эту хрень в зародыше, я заставляю себя еще раз посмотреть на его лицо. И на сей раз, когда наши взгляды встречаются, понимаю, что, даже если я вдруг начала вести себя как банальная дура из слезливого романа, это совершенно неважно. Один взгляд — и мне становится ясно, что этот темноволосый парень с непроницаемыми глазами, явно готовый посылать всех и вся, не может быть героем ничьего романа. И уж подавно героем моего. И прихожу к выводу, что лучше всего просто-напросто ответить на то, что он мне сейчас сказал. Он протягивает руку, берет со столика фигурку королевы и показывает ее мне: — По правде говоря, она далеко не милашка.
Я воззряюсь на него: — Это же просто шахматная фигура. Его черные обсидиановые глаза блестят. Она никого не может укусить. Он склоняет голову, как бы говоря: почем знать? Он вопросительно выгибает одну угольно-черную бровь, и я продолжаю: — Цитата звучит так: «Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций, не снившихся философам твоим» [3]. Но я знаю, что не ошиблась, — в прошлом месяце моя группа продвинутой предуниверситетской подготовки закончила проходить «Гамлета», причем наш учитель обсасывал эту цитату целую вечность. Я понятия не имею, как следует отвечать на такое, а потому просто качаю головой. И начинаю гадать, очень ли капитально я заплутаю, если прямо сейчас отправлюсь на поиски Мэйси и дяди Финна.
Надо полагать, очень, ведь это здание огромно, но, пожалуй, мне все-таки следовало бы рискнуть. Потому что чем дольше я остаюсь здесь, тем яснее понимаю, что этот парень не только полон загадок, но и внушает страх. Не знаю, что из этого хуже. И с каждой секундой все больше убеждаюсь, что мне совсем не хочется это узнать. Я ожидала не такого ответа, и его слова застают меня врасплох. Он пожимает плечами: — Если уедешь и оставишь эту школу, мне плевать, как ты истолкуешь мои слова. Я не раз предупреждал твоего дядю, что тут тебе будет небезопасно, но ты ему, видимо, не очень-то дорога. Меня обжигает гнев, и в нем сгорают последние остатки оцепенения и бесчувствия, которыми было объято мое сердце.
Здешний записной недоброжелатель? А теперь вали отсюда. Он рявкает это так свирепо, что меня охватывает страх. Но в то же время я разъяряюсь донельзя. Эти слова слетают с моего языка еще до того, как я осознаю, что собираюсь их сказать. Но я о них не жалею, ведь на его лице отражается потрясение и стирает эту его омерзительную самодовольную ухмылку. Во всяком случае, на минуту. Затем он открывает ответный огонь: — Если это все, на что ты способна, то здесь тебе не продержаться и часа.
Я знаю, что мне не стоит задавать этот вопрос, но вид у него такой надменный, что я ничего не могу с собой поделать. Ты в самом деле так думаешь? Подойдя ближе, он наклоняется почти к самому моему уху. Что мне не нравится… совсем. Я оглядываюсь, желая узнать, смотрит ли кто-то еще на всю эту жуткую сцену. Но если прежде все пялились на меня во все глаза, то сейчас все до одного лезут из кожи вон, пытаясь вообще не глядеть в мою сторону. Один долговязый парнишка с густой копной рыжих волос идет по залу, так неуклюже отвернув голову, что едва не врезается в другого ученика. Так что с тем типом, с которым я веду разговор, все ясно.
Твердо решив овладеть ситуацией, а также самой собой, я делаю большой шаг назад. Затем, стараясь не обращать внимания на мое бешено колотящееся сердце и нервную дрожь, говорю: — Да что с тобой? Чего тебе не хватает? Тем более что ты понятия не имеешь, во что ты ввязалась. И мое сердце снова начинает биться, как бьется пойманная птица. Мне это не нравится. Мне не нравится, что он взял надо мною верх, не нравится, что, оказавшись рядом с ним, я начинаю испытывать такие чувства, которых никак не должна испытывать к парню, ведущему себя со мной как последняя скотина. И еще больше мне не нравится, что по его глазам я вижу — для него эти мои чувства отнюдь не секрет.
Очень унизительно сознавать, что я так остро реагирую на типа, который явно не питает ко мне ничего, кроме презрения, и я, дрожа, делаю шаг назад. Затем еще шаг. И еще. Но он идет одновременно со мной, делая шаг вперед при каждом моем шаге назад, пока я не оказываюсь зажатой между ним и шахматным столиком, край которого врезается в заднюю часть моих бедер. И хотя теперь парень стоит ко мне почти вплотную, он склоняется еще ближе к моему лицу, так что теперь я чувствую на щеке его теплое дыхание и прикосновение черных шелковистых волос. Поначалу он молчит, но, когда немного подается назад, я вижу в его руке одну из шахматных фигур, изображающих драконов. Он показывает ее мне, вызывающе изогнув одну бровь, и отвечает: — Ты сама хотела посмотреть на чудовищ. Этот дракон выглядит свирепым, глаза его прищурены, одна когтистая лапа поднята, пасть раскрыта, и в ней виднеются острые треугольные зубы.
Но это так и так всего лишь шахматная фигура. Так близко, что я опять ощущаю и его дыхание на моей щеке, и жар его тела. Так близко, что стоит мне сделать глубокий вдох, как моя грудь коснется его груди. От этой мысли меня вновь охватывает трепет. Я не могу отступить, мне просто некуда, но могу немного отклониться назад. Что я и делаю, меж тем как эти его бездонные темные глаза следят за каждым моим движением. Молчание тянется одну… десять… двадцать пять секунд, прежде чем он наконец прерывает его: — Если ты не страшишься зловещих ночных тварей, то чего же ты тогда боишься? Перед моим мысленным взором встает искореженная машина моих родителей, затем я словно наяву вижу их изуродованные тела.
В Сан-Диего у них оставался только один родной человек — я. Мэйси и дядя Финн были далеко, поэтому именно мне пришлось ехать в морг и опознавать их останки. Именно мне пришлось увидеть их окровавленными, с раздробленными костями, такими, какими они были до того, как их привел в порядок бальзамировщик в похоронном бюро. Меня переполняет так хорошо знакомая мне боль, но я опять делаю то, что проделывала все последние недели, — давлю ее в себе. Притворяюсь, что ее нет. При этих словах он замирает и все его тело так напрягается, что кажется, еще немного — и оно расколется на куски. Даже глаза у него становятся иными — из них вмиг уходит все буйство и остается только оцепенелость. Оцепенелость и мука, запрятанная так глубоко, что она почти не видна под слоями защитной брони, которыми он ее загородил.
Но я все-таки вижу ее. Более того, я чувствую, как она перекликается с моей собственной болью. Это чувство ужасно и вместе с тем внушает благоговение. Оно настолько ужасно, что я едва могу вынести его, и внушает такое глубокое благоговение, что я не в силах его подавить. И я не давлю его в себе. Как не давит его и он. Вместо этого мы оба стоим, оцепенев. Мы опустошены, и нас объединяют некие узы, которые я чувствую, хотя и не могу постичь их сути, узы, порожденные тем, что пережила я, и тем, что пережил он.
Не знаю, как долго мы стоим так, неотрывно глядя друг другу в глаза, и каждый из нас признает боль другого, потому что не может признаться в своей. Это продолжается долго, достаточно долго для того, чтобы из меня улетучилась вся моя злость. Достаточно долго, чтобы я разглядела серебристые искорки в его темных, как полночь, глазах — далекие-далекие звезды, сияющие во мраке, который он даже не пытается скрыть. И более чем достаточно, чтобы взять под контроль мое неистово колотящееся сердце. Во всяком случае, до того как он нежно берет в руку одну из моих бесчисленных кудряшек. И у меня снова перехватывает дух. Он распрямляет кудряшку, и меня пронизывает жар — мне становится тепло впервые после того, как я открыла дверь самолета Филипа в Хили. Это сбивает с толку, ошеломляет, и я совершенно не представляю, что с этим делать.
Всего пять минут назад этот парень вел себя со мной как последнее чмо. Но теперь… теперь я уже вообще ничего не понимаю. И знаю только, что мне нужно хоть какое-то личное пространство. И сон. И возможность несколько минут подышать. Подумав об этом, я поднимаю руки и нажимаю на его плечи, пытаясь заставить парня немного отодвинуться назад, чтобы дать мне больше места. Но это все равно что толкать гранитную стену. Он не сдвигается с места.
Во всяком случае, до тех пор, пока я не шепчу: — Пожалуйста. Он ждет еще секунду, две, три, пока у меня вконец не туманятся мысли, а руки не начинают трястись, потом наконец отпускает мою кудряшку и делает шаг назад. После чего запускает руку в свои черные волосы. Его длинная челка расходится в стороны, и становится виден извилистый шрам, тянущийся от середины его левой брови до левого уголка губ. Эта отметина белая и тонкая, едва различимая на его бледной коже, но ее все-таки можно заметить, особенно если смотреть на жутковатый белесый клинышек возле конца его черной брови. По идее, это должно было бы сделать его менее привлекательным, должно было бы свести на нет тот разительный эффект, который производит его обличье, но вместо этого шрам всего лишь придает ему еще более грозный и опасный вид, превращая из просто очередного красавчика с ангельским лицом в намного, намного более неотразимого падшего ангела, этакого плохого парня с мощной энергетикой… силу которой могли бы подтвердить тысячи историй. В сочетании с душевной мукой, которую я только что разглядела в его глазах, этот шрам делает его… более человечным, что ли. Более располагающим и еще более ошеломительным, несмотря на исходящую от него тьму.
Подобный шрам — это наверняка след, оставшийся от ужасающей, невообразимой раны. Сотни и сотни швов, множество операций, восстановление, занявшее не один месяц, а может быть, и не один год. Мне невыносимо думать, что он так страдал, такого я не пожелала бы никому, тем более этому парню, который выводит меня из равновесия, пугает и волнует, причем одновременно. Он понимает, что я заметила его шрам, — я вижу это по его сощуренным глазам. По тому, как напряглись его плечи, а руки сжались в кулаки. И по тому, как он опускает голову, чтобы волосы опять упали ему на щеку. Мне не нравится, что он, похоже, считает нужным скрывать то, что должен бы почитать знаком доблести. Ведь требуется огромная душевная сила, чтобы выдержать такое, перенести и не сломаться, и ему следовало бы гордиться этой силой.
А не стыдиться отметины, которую она оставила на его лице. Я безотчетным жестом поднимаю руку и накрываю ладонью его прочерченную шрамом щеку. Его темные глаза вспыхивают, и на миг мне кажется, что сейчас он оттолкнет меня прочь. Но в конце концов он, похоже, решает этого не делать. Он просто стоит и не мешает мне гладить большим пальцем его щеку — его шрам — несколько долгих мгновений. Он не отвечает, а просто закрывает глаза и прижимается щекой к моей руке. Затем отстраняется, отходит, впервые по-настоящему отодвинувшись от меня после того, как подкрался ко мне сзади, — теперь возникает такое чувство, будто с тех пор прошла целая жизнь. Он мотает головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее туман.
Делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает. Мои родители… — Погибли. Я знаю. Если ты не намерена уезжать, то тебе надо будет выслушать меня очень-очень внимательно. Не смотри слишком уж пристально ни на кого и ни на что. Глава 4 Рыцарь на белом коне — это так старомодно — Грейс! Я улыбаюсь, машу ему рукой, хотя у меня сейчас такое чувство, словно я не смогу сдвинуться с места ни на дюйм, ведь я как-никак только что выслушала то, что до жути походит на предостережение. Я поворачиваюсь обратно, чтобы снова оказаться лицом к лицу с Высоким Темноволосым И Мрачным Незнакомцем и попытаться выяснить, чего именно мне, по его мнению, следует так уж опасаться, но его здесь уже нет.
Я оглядываюсь по сторонам, желая во что бы то ни стало дознаться, куда он подевался, но прежде, чем мне удается отыскать его глазами, дядя Финн заключает меня в свои медвежьи объятия и поднимает, так что мои ноги отрываются от пола. Вися в воздухе, я чувствую, как меня окутывает исходящий от него умиротворяющий запах леса — точно так же пахло и от моего отца. Пара подростков поранилась, и мне пришлось остаться тут, чтобы уладить проблему. С ними все в порядке? Ну, ты сама знаешь, какими бывают мальчишки. Я хочу сказать ему, что понятия не имею, какими бывают мальчишки, — доказательством тому может служить мое последнее знакомство, — но некий странный инстинкт, сути которого я не понимаю, предостерегает меня, шепча, что мне не следует упоминать о парне, с которым я только недавно говорила. И я не упоминаю. А просто смеюсь и поддакиваю.
И, что куда важнее, как ты сама? И со мной все хорошо. Жаль, что я не смог побыть с тобой дольше после похорон. Риэлторское агентство, в которое ты позвонил, позаботилось почти обо всем. А остальное взяли на себя Хезер и ее мать. Честное слово. Видно, что ему хочется сказать куда больше, но также очевидно, что он не желает ни во что углубляться, пока мы находимся в коридоре. А потому в конце концов просто кивает и говорит: — Ну, хорошо.
Сейчас я тебя оставлю, устраивайся на новом месте по соседству с Мэйси, но завтра утром загляни ко мне, и мы поговорим о расписании твоих занятий. А еще я познакомлю тебя с нашим психологом-консультантом, доктором Уэйнрайт. Думаю, она тебе понравится. Ну, конечно.